История с географией
Путешествие с Запада на Восток можно предпринять не выходя из дома, достаточно грамотно выбрать гида, например, декоратора Нану Геташвили, заказав ей интерьер в стиле фьюжн. Она умело смешает эпохи, изысканно сплетет стили, профессионально перейдет границы и создаст такую атмосферу, в которой органично будет выглядеть и резной китайский шкаф династии Цин, и роскошные диваны ар деко, и современная кухня и светильник в виде буддийского монаха.
— Нана, в этом проекте восточная экзотика вписана в западный по многим признакам интерьер. Считаете ли вы, что такое решение сегодня более оправдано, чем чистый этностиль?
— Да, такой интерьер в духе фьюжн более оправдан, потому что, как мне кажется, чисто этнического интерьера в наши дни не встретишь даже в тех странах, где он по своему происхождению имеет право на существование. Сегодняшний этностиль — это в большей или меньшей степени подражание тому стилю, чьи предметы присутствуют в интерьере. Как ни странно, этнопредметы обращают на себя большее внимание именно тогда, когда они вкраплены в интерьер, поскольку в этом случае становятся основной темой, определяющими акцентами.
— Как бы вы определили стилистику этого интерьера?
— В принципе это можно считать одним из проявлений современной классики. И это несмотря на то, что интерьер довольно «чистый» и не содержит тех сложных элементов, которые предопределяли бы его принадлежность к какой-то конкретной разновидности классического стиля. Однако если, например, говорить о линии, свете и некоторых других приемах, то облик интерьера в целом все равно получился классическим.
— Можно ли полагать, что современная классика, о которой вы упомянули, и есть то самое явление, которое рождается на рубеже XX и XXI веков и сегодня становится новым стилем?
— Как известно, все новое — это хорошо забытое старое. Подобно тому, как существуют поколения архитекторов, существуют и поколения интерьеров. Среди тех, кто создает сегодня новые формы, диктуемые возможностями современных материалов и технологий, работают люди, хранящие в своей творческой памяти «тени особняков». Данное поколение не только не сходит со сцены, но адаптируется к новым условиям, сохраняя за собой прежние формы, колористику и ощущения. Это сродни желанию возродить то чувство уюта, которое испытывает человек, сидя за домашним столом при свечах.
— Вероятно, этим, в частности, объясняется то, что в последнее время популярнее становятся интерьеры, более устойчивые к влиянию моды?
— Да, такая тенденция есть, сегодня интерьер уже ушел от модной сиюминутности. Хотя лично я всегда старалась не делать подобные интерьеры. Пройдя несколько этапов, заказчик качественно сильно изменился, и теперь он способен понять себя и определить личностное пространство, в котором ему хочется жить. Вслед за этим действительно появилось такое понятие, как востребованность стиля заказчиком. Раньше он был продиктован архитектурным бюро, а это совсем другое дело. Что касается стилевых предпочтений, то чем дальше, тем больше это — фьюжн. Вместе с тем по-прежнему популярны классика, хай-тек и модерн.
— Вы работаете в самых различных стилях, но если говорить о личных пристрастиях, то какой интерьер по духу ближе всего вам?
— Наверное, это лофт с элементами разных стилей, в теплых тонах и, может быть, с вкраплениями того же Востока. В подобном пространстве я могла бы чувствовать себя спокойно. А вообще мне было бы комфортно в любом интерьере, который соотносим с тем географическим местом, где он находится. Стилистику пространства диктует человек и условия местонахождения, которые в Москве — одни, а в Париже или Буэнос-Айресе — совершенно другие.
— У вас много проектов, реализованных не только в России, но и за рубежом. Что можно сказать об уровне исполнения отечественных и западноевропейских архитекторов и декораторов интерьера?
— Уровень этих работ сопоставим. Правда на Западе мы готовим проект, в той или иной степени воплощаем его и сдаем заказчику, который идет и покупает вазу или что-то еще в соответствии со своим вкусом. У европейцев есть врожденная культура интерьера, свои традиции и возможности собственными силами доводить интерьер до ума какими-то мелкими штрихами. Работая за рубежом, мы создаем более живой интерьер, которому новые вкрапления не помешают. В России же мы делаем более законченный интерьер, подбирая к нему не только мебель, но и все аксессуары. Он живет внутри себя и непродуманными действиями его можно легко нарушить.
— Многие говорят о том, что после ухода декоратора интерьер бывает настолько законченным, что смотрится так же статично, как музей. В этом можно убедиться, полистав глянцевые журналы.
— В различных журнальных публикациях это действительно можно проследить. В некоторых моих интерьерах нечто подобное тоже кое-где проскальзывает. Здесь я бы хотела отметить, что нередко квартира или дом выглядят в действительности более живыми, чем на фото. Надо иметь в виду, что когда проводится фотосъемка, в интерьере наводится идеальный порядок. С другой стороны, есть заказчики, которые не приемлют захламленности пространства и хотят жить в «стерильном» интерьере. Для таких людей мы специально делаем современные квартиры, где все строго и статично. Здесь все обусловлено разным восприятием заказчиков интерьера, а отсюда — различными творческими задачами исполнителей.
— Трудно ли выполнять одновременно роль архитектора, дизайнера и декоратора? Или и здесь есть свои плюсы?
— Мне как автору проекта в известном смысле работать проще, поскольку внутри себя улаживать творческие конфликты гораздо легче. Мне, наверное, было бы труднее быть только декоратором или только дизайнером. В отличие от проектов некоторых наших коллег, у меня вслед за предварительным планированием сразу идут стилистические эскизы каждого помещения. Это дает возможность понять, правильно ли мы расставили стены, скорректировали высоту помещений, расположение ступеней, то есть все то, что потом повлияет на архитектуру. Только после этого я делаю всю техническую часть. Образ пространства зависит от видения человека и видения места. Лучше получаются те проекты, когда нет заданных стен, которые тебе диктуют сюжет, а наоборот, когда возникают изображения, от которых отталкиваются стены. Поэтому для меня предпочтительнее, когда архитектура сочетается с декорированием.
— Ваш коллега, известный архитектор Владимир Плоткин в одном из интервью сказал, что чем «матерее» становишься в профессии, тем меньше заказчики вторгаются в проект. В каких случаях такое вторжение, по-вашему, оправдано?
— С подобным утверждением можно согласиться лишь частично. Вероятно, на эту проблему архитекторы смотрят по-разному. Лично мне, наверное, повезло, поскольку в моей практике, независимо от «степени матерости» заказчики на стадии проектирования редко и лишь частично вторгались в проект. Если я делаю объект со слов, образа и посыла заказчика, это не означает вторжение клиента в проект. Это следует понимать лишь как определение направления и заданных условий, в рамках которых я действую. Чтобы получился хороший результат, необходима честность архитектора в своем творчестве и внимание заказчика к тому, что предлагает исполнитель. Есть две возможности, когда заказчик вмешивается в проект. Первая, когда архитектор не способен отобразить то, что хочет заказчик. Такое обычно является следствием невысокого профессионализма архитектора. Вторая, когда при полном понимании архитектором идей заказчика, клиент вносит изменения в свои прежние идеи, убедившись в их ошибочности.
— Бывает, наверное, и третья возможность, когда заказчик, несмотря на возражения автора, например, продавливает в проект вульгарную роскошь в ущерб эстетике и безупречному вкусу?
— Я не раз об этом говорила. Мне кажется, что интерьер в любом стиле может получиться вульгарно. Панацеи от этого нет. Но предвидя это, я заранее пытаюсь предотвратить подобный результат. И использую все доступные методы, чтобы убедить заказчика в том, что в интерьере уже имеется все необходимое и достаточное. Или предлагаю какие-то другие решения, чтобы избежать вульгарности. В подобной ситуации архитектор не должен позволять себе идти на уступки. Но убеждать клиента надо чет- ко мотивируя и отстаивая свою точку зрения. Так как следует понимать, что в конечном счете, как это ни парадоксально, окружение хозяина все равно будет винить в вульгарности именно его. И он потом будет корить архитектора за то, что тот не переубедил его. Такое в жизни порой случается.
— А как вы относитесь к жилым интерьерам «на заданную тему», как например, квартира-самолет, квартира-лодка и т.д.?
— Конечно, здесь все зависит от характера заказчика, но, по-моему, такая образность интерьера скорее больше приемлема для офиса, ресторана, ночного клуба или какого-нибудь другого общественного помещения.
— Какие новые веяния в вашей практике в последнее время начинают появляться?
— Уходят штампы, которые существовали в прошлом году. Например, на смену очень распространенному венге и выбеленному дубу недавно из Америки пришла мода на мебель с черной поверхностью. Причем это не обязательно черное дерево, используется также, например, черный лак.
— За последнее десятилетие под вашим руководством реализовано не менее ста проектов самого различного уровня. Многие из них заслуженно получили высокую оценку не только ваших клиентов, но и коллег. Сегодня ваше имя — синоним безупречного вкуса и престижа. А как стать Наной Геташвили?
— Мне кажется, что главное это — одержимость идеей. Я часто пренебрегаю различными условиями и обстоятельствами ради главного — стремления довести замысел до конца. Причем речь не идет просто о продаже своего бумажного проекта. Моя задача заключается не в создании красивого проекта, а в воплощении красивого пространства в жизнь.
